Честное, открытое лицо князя помрачнело, зубы сжались, на скулах заходили желваки. Было очевидно, что его раздирают сомнения: можно ли положиться на слово царя-младенца? верить ли?

Петр сел на свой мини-трон и протянул ему руку:

- Поди сюда, Дмитрий Михалыч.

Тот опустился на колени на ступеньку, и лицо его теперь было прямо напротив лица царя. Сжав его запястье, Петр проникновенно сказал:

- Верь мне, князь, я токмо счастия для земли русской желаю. Господь мне порукой - ничего худого не учиню.

Пожарский долго смотрел ему в глаза, потом медленно кивнул.

- Не сумлеваюсь, государь. И да поможет тебе Бог!

Облегченно вздохнув, Петр продолжил:

- Так что ступай да на Боярской думе настояние о мире обскажи. Пущай кондиции готовят. А мы с тобой на помощь князю Черкасскому двинемся, да пушки с мортирами прихватим.

Пожарский недоверчиво мотнул головой.

- Ужель ты, государь, самолично на Смоленск пойдешь?

"Чтоб я упустил возможность посмотреть, как воюют в семнадцатом веке? Как на моих глазах меняется история? Да ни в жизнь!"

- Пойду, князь. Город нам ох как надобен, опосля его сдачи ляхи посговорчивее станут. А как возьмем его, так и двинешься к ним с кондициями.

- Худой из меня переговорщик-то, государь. Ты лучше Иван Михалыча пошли, Воротынского.

Петр кивнул: он и сам планировал привлечь Воротынского. То, как боярин повел себя, узнав о проделках жены и шурина, не могло не вызывать уважения.

- Добро. Пущай зайдет, сам его наставлю.

Пожарский вдруг усмехнулся в усы, тепло и ласково глядя на царя.

- Чего ты?

- Прости, государь, - пожал плечами князь. - Все никак не могу привыкнуть, что малец такие умные речи ведет.

Представив, как выглядит со стороны карапуз, поучающий государственного мужа, Петр рассмеялся весело и заливисто. Его звонкому смеху вторил могучий хохот Пожарского.

[20] Старое название Чистых прудов.

[21] Имеется в виду подарок шаха Аббаса царю Михаилу Романову в 1625 году - фрагмент Ризы Господней.

Глава 20

Вот уже две недели, как Ермолай Пугало присоединился к войску Заруцкого. Не то, чтоб его манила казачья вольница, нет. Он предпочел бы остаться в Москве, но кто-то из товарищей мимоходом упомянул, что видел в городе Акимку Рыжего и Николу Роговца, собутыльников, с которыми Ермолай вломился в тот проклятый вечер в дом девчонки. Эх, а ведь он надеялся, что дружки его сгинули в пламени смуты…

И, в общем-то, пес бы с ними, не один Пугало в смутные времена насильничал, и ничего, все забыто и быльем поросло. Но слух прошел, будто кто-то из людей Пожарского ищет виновников смерти этой пигалицы. Да так ищет, что всех готов наизнанку вывернуть. Видать, сестрой ему та деваха приходилась, али ещё кем. А люди у князя серьезные - найдут, как пить дать. И тогда уж Ермолаю несдобровать. Эти двое, хоть и были в тот вечер с ним, сами в насилии не замазаны, спали сладким сном на печи, пока он измывался над девкой. А значит, расскажи они обо всем - им ничего не грозит. А вот ему головы точно не сносить.

Ну почему это происходит именно с ним? Что за напасть?! А тут еще приятель рассказал, что Акимка в кабаке спьяну трепался, будто днями ему кучу денег отвалят. Как пить дать, хочет его, Ермолая, продать! Аспид! Ладно, еще поглядим, кто кого.

Нет, так оставлять нельзя, решать надо. Если Рыжий и в самом деле с людьми князя Пожарского надумал встретиться, то надо этого не допустить!

Акимку он нашел быстро. Подстерег бывшего дружка возле церкви Гавриила Архангела в Мясницах, когда тот из трактира возвращался и… А что сложного? Один удар ножом - и нет свидетеля.

Но мысль об опасности прочно засела в голове. Коли Рыжий с людьми князя снюхался, так и Роговец может. Нужно и его туда же… к праотцам.

Несколько дней Пугало бродил по Москве, шлялся от кабака к кабаку, пытаясь выследить Николу, а все без толку, не нашел. Но и забыть про бывшего приятеля не мог: звериным чутьем он чувствовал, что Роговец для него смертельно опасен. Эх, кабы не люди князя Пожарского…

Пришлось Ермолаю податься на юг. Он собрал с полсотни самых отъявленных головорезов и двинулся к Заруцкому.

Атаман с войском все еще стоял в Воронеже, дожидаясь Краснобая. Казаки заняли все свободные терема, благо их было немало: многие жители покинули свои дома, едва услышав о приближении Заруцкого. Те, кто не поместился в воронежских избах, разбили шатры прямо на улицах, отчего город теперь походил на табор.

Иван принял Пугало с распростертыми объятиями, дал под его начало сорок человек и сделал сотником.

Август выдался холодным, над городом низко висели серые тучи, по улицам гуляли стылые ветра, и Ермолай в ожидании похода на Москву поспешил занять небольшую избенку возле церкви Успения. Но вскоре стало известно, что Баловень со своим войском застрял где-то под Вологдой, и Заруцкий решил идти в без него.

Неподалеку от нового жилища Ермолая, на берегу реки Воронеж, стоял небольшой трактирчик. Хозяин, Федька Ухарь, хоть и ограбленный, но не павший духом, из города не уехал и продолжал наливать казакам доброго вина. Те его старания оценили и теперь платили за штоф звонкой монетой. Пугало, как и многие другие, повадился туда ходить, коротая промозглые вечера.

За два дня до выступления, решив, как всегда, промочить горло, Ермолай отправился в трактир. Подойдя к старенькому, скошенному на бок домишке с наскоро намалеванной вывеской "Кружало [22] у Федьки", он дернул на себя скрипучую дверь и ввалился в тепло натопленной комнаты. Завидев его, из-за прилавка подмигнул хозяин:

- Здорово, Ермолай!

- И тебе не хворать, - Пугало стянул с головы шапку.

- Озяб, небось?

- Да уж, студено. Где наши-то?

- А во-он, за печкой.

Но едва гость сделал пару шагов, как из угла послышалось:

- Ермолай! Пугало, ты, что ль?

Он обернулся: к нему, раскинув руки, спешил Гришка Хортиц.

- Здорово, братец!

Друзья обнялись.

- Ты откудова? Давно ль тут?- наседал Гришка.

- Со Спасова дня.

- Это как же мы не свиделись? А ну, давай к нам.

Он кивнул на длинный стол, заставленные штофами вина и плошками с закуской.

- Федька! - крикнул Ермолай, - Мне туды принесешь.

- Добро!

Гришка подвел его к столу и принялся знакомить с сидевшими за ним друзьями.

- Казачки, это Ермолай Пугало, сотник, с ним не пропадешь! А это Васька Луков, Петюня Шацкий, Николка Роговец, Лукьян Семенов…

Пугало впился взглядом в лицо одного из сидящих. Николка? Роговец? Твою ж мать! Как?! Ему из-за этого гада из Москвы пришлось бежать, и все ради того, чтоб нос к носу встретиться в этом Богом забытом кабаке?!

- Сидай, выпей с нами, друже, - загалдели казаки, хлопая Ермолай по плечу.

- Ха, да мы знаемся! - воскликнул Никола. - Здорово, братец. Выходит, тебя теперича Пугалом кличут? За это, что ль? Это тебя девка приложила?

Он выразительно ткнул пальцем в щеку Ермолая. Тот отшатнулся, потер шрам и процедил сквозь зубы:

- В бою саданули.

Роговец расхохотался на весь кабак, под кустистыми бровями лукаво блеснули карие глаза. Между тем подскочил целовальник, поставил на стол свечу в оловянном подсвечнике, штоф вина и оловянный же стакан. Ермолай сходу плеснул себе полный и залпом выпил.

- Что за девка? - заинтересовался Гришка.

Пугало грозно уставился на Николу и, не глядя на Хортица, бросил:

- Попутал Роговец.

- Ну как же, как же, - залился тот, но, поймав взгляд бывшего приятеля, осекся. - А могет, и всамдель попутал.

- А пить-то ты горазд, Ермолка, - засмеялся молоденький казак, которого Хортиц назвал Лукьяном, - полон стакан кувыркнул махом.